Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый - Страница 21

Поговорил с трактирщиком, или скорее уж с «заведующим столовой», поскольку распоряжался он тут исключительно по воле Царя Царей. Поначалу гад вообще отказался со мной разговаривать. Пришлось рассказать ему иносказательную историю про человека, который тоже не хотел говорить, а потом умер. Вот так вот, внезапно. Раз — и умер. От собственной молчаливости. Такая вот трагическая история.

Поскольку, рассказывая собеседнику эту поучительную историю, я, мило оскалившись улыбкой сумасшедшего убийцы и могучего колдуна, поигрывал тем самым кинжалом, который вынули из груди покойного (к моему собственному удивлению, после уплаты выкупа мне его вернули), трактирщик сумел уловить некий тонкий намек, скрытый в этой трагической повести. После чего у него внезапно появилось желание рассказать мне, как тогда было дело.

И опять мимо цели. Да, пришел брат Царя Царей. Того самого, по чьему распоряжению во всех кабаках Вал’аклавы этому брату продавали не больше одного кувшина зараз. Вернее, даже не продавали (откуда у этого пьяницы ракушки?), а просто давали, записывая все на счет его брательника. Ну да. Все-таки кровная родня, и вообще. Может быть, и посадили бы за стол, хотя к этому Питк*коту уже давно все относились, как к пустому месту, но кровь бы, наверное, уважили. Просто ждали восточных купцов, которые вроде как собирались отмечать тут свое отбытие, вот и приберегли место для них. Нет, так и не пришли. Сволочь Окин’тай, «заведующий» соседнего питейного сарая, перехватил дорогих клиентов самым подлым образом. Потому как этот Окин’тай, надо вам сказать, редкостная сволочь и даже не коренной вал’аклавец, поскольку… Да нет. Не видел я ничего. Я как раз побежал к этому Окин’таю, высказать ему все, что думаю о нем самом и о его подлых методах. Так вот, об Окин’тае. Далее следовала душещипательная, хотя и абсолютно предвзятая, история происхождения и козней злобного Окин’тая, до которой мне не было никого дела. Однако заставить замолчать почтенного трактирщика оказалось не так-то просто. Это была его больная мозоль, одно касание которой запускало программу ненависти и жалоб. У ребят тут, видимо, развернулось настоящее социалистическое соревнование, и они готовы были загрызть конкурента на благородном поприще спаивания народа и вытягивания денежки из приезжих. Аут. Опять глухая стена.

На разведку отправились я, Лга’нхи и Бокти.

Я — потому что кому-то надо было увидеть расположение войск противника, кому-то, у кого хватит мозгов придумать, как их победить. А эти двое, во-первых, потому, что оба они были Вождями и имели право Прокладывать Путь. А во-вторых, тупо не пожелали уступать другому право больше выпендриться.

Я бы, наверное, предпочел взять кого-то из ребят Кор’тека или, может, другого лесника, поспокойнее и подисциплинированнее. Но эти двое сразу бы оскорбились таким пренебрежением их персонами, так что мне пришлось смириться, преисполнившись нехорошими предчувствиями. Души этих достойных героев томились жаждой подвига — самое вредное чувство во время разведки. Плюс их демаскирующе-громадный рост, желание командовать и нежелание уступить другому ни пяди своей заслуженной Славы. И все это в маленькой лодчонке. «Вот успешная формула провала любой тайной операции» — так думал я, уныло гребя против течения, впрочем, не особо сильно налегая на весло. Когда рядом два таких монстра, каждый мощностью в несколько лошадиных сил (и ослиных в голове), гребущих изо всех сил, пытаясь обогнать друг друга, плывя в общей лодке, налегать на весло не имеет никого смысла. Если еще и я начну тут впахиваться по полной программе, боюсь, наша лодочка разлетится на куски от перенапряжения материалов, вызванного переизбытком тестостерона.

За пару часов до полных сумерек мы сумели пересечь реку по диагонали, отмахав попутно с десяток километров, после чего забрались в какие-то кусты под берегом и затаились. К моему удивлению, действительно затаились. Оба Вождя оказались неплохими разведчиками, умеющими скрадывать добычу или врагов. К собственному стыду, должен признать, что моя мелкая тушка издавала куда больше звуков, чем обе их, вместе взятые. Чудеса!

Утром пришлось вспомнить все радости «тропы войны» по методу Лга’нхи. То есть никаких костров, никаких запасов еды с собой и никакой жареной-вареной пищи и прочих радостей каменновековой цивилизации. На тропе войны мы уже не мы — мы звери, алчущие крови тигры, подкрадывающиеся к своей добыче, и прочая-прочая-прочая. У Бокти была схожая философия, а может, он просто не пожелал уступать в кровожадности перед моим товарищем. Потому-то утром я остался без завтрака. И даже мяса сырого сурка-кролика мне не обломилось, поскольку плыли мы на лодке, а такому орлу, как Лга’нхи, охотиться на рыбы впадлу. Рыба — это не добыча и даже не еда. И потому.

Вот ведь уже сколько земель прошел этот сноб. Кашу и овощи научился жрать, скрывая отвращение на морде. Во время морского похода жрал рыбу и не вякал. В Вал’аклаве всякие там «дары моря» типа ракушек, крабов и осьминогов жрал. А также фрукты, ягоды и овощи, которых раньше никогда не видел. Да что там чужая кухня?! Лга’нхи даже к чужим обычаям начал относиться с некоторой долей терпимости, хотя и считал их абсолютно неправильными и порочными. (Правильные — это когда стадо овцебыков и бесконечная степь вокруг.) Но вот стоило появиться рядом мужику схожих с ним пропорций и амбиций, и поперла пацанская дурь. Приспичило показывать крутизну и изображать из себя героя.

И ведь при этом, они с Бокти почти что друзья, ну, или хорошие приятели, поскольку, в общем, придерживаются схожего мировоззрения отморозков-консерваторов. Но при этом таки-и-ие спортсмены!!! Ладно. Остается надеяться, что во время нашего рейда они будут соревноваться в тишине и незаметности. Надо им на это намекнуть.