Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый - Страница 105

105

Впрочем, сейчас, глядя, с какой завистью смотрят улотцы на доспехи и оружие наших Старшин и лучших воинов, украшения и шмотки баб, а также котлы и чаши, я ничуточку не сожалел о содеянном. У их предводителя и еще парочки воинов тоже были аиотеекские копья. И видно было, как они гордились подобными трофеями. У нас же с такими копьями ходило уже две трети воинов! В одной только битве у Рогатой скалы мы взяли двадцать два копья да еще шесть штук притащили из диверсионного рейда. Плюс то, что раньше было у Лга’нхи! И кто тут, блин, спрашивается, крутой «лыцарь», а кто босота голоногая?

Ну а самое главное — мы разожгли костер и выставили угощение. Пусть не слишком богатое (увы), но зато наше. А значит, у этого костра хозяева мы, а гости — они. Значит, Лга’нхи произносит приветственную речь. А их командир первым начинает рассказывать свою историю. Маленькая дипломатическая победа, которую тут небось никто так и не оценил. (Где вы, Мордуй с Леокаем?! Как тоскливо мне иногда бывает без ваших хитрожопостей и подлян среди толпы этих честных и открытых индивидуумов!)

А дела в мире, собственно говоря, обстояли так. После того как мы отправились с торгово-дипломатической миссией, аиотееки сначала вновь конкретно наехали на Олидику. Собственно говоря, улотцы упомянули об этом только потому, что Осакат их об этом спросила, а так им было искренне и от всей души плевать, что происходит за пределами их царства.

Так что аиотееки наехали на Олидику, и хоть царство это вроде и устояло, боюсь, оправится оно от набега еще не скоро. Впрочем, чисто от себя предполагаю, что аиотеекам в горах особо-то делать и нечего. Их желанием было чисто пограбить, ну, может, еще подмять под себя сильный ремесленнический центр. Однако столицу — Крепость — им взять так и не удалось, а кормить войско и верблюдов в краю, где кормов мало, а большая часть хлебопашцев либо сбежала, либо оказалась вырезанной, было нечем. Так что они ушли и, снова обойдя хребет со стороны моря, вновь наехали на Улот. Михкай, предводитель улотцев, долго и нудно описывал битвы и сражения, в которых он лично участвовал. Но, к сожалению, как личность, не обладающая особо широким кругозором, про общее положение Улота поведать не мог. С его слов, после отражения набега Великий Улот стал еще более величественным, его воины еще более воинственными, а лично он, Михкай, дослужился аж до предводителя пяти десятков воинов, добыл огромные трофеи, получил в награду от Леокая стадо коз, халат и…

Судя по тому, что такого «негения» назначили командовать разведывательным отрядом после всех боев и разборок, с кадрами у Леокая была напряженка. А исходя из собственного знания и опыта общения с воинами-улотцами, я даже знаю почему. И знание этого факта очень пригодится мне на переговорах о дальнейшем будущем ирокезов.

Короче, Улот тоже устоял. Горные перевалы и ущелья оказались непроходимы для кавалерии и пехоты противника, особенно в условиях, пусть и по местному мягкой, но зимы. Когда верблюжатники поняли, что ловить им тут нечего, они отхлынули из гор и всерьез занялись берегом.

Как я и предсказывал, прибрежникам пришлось очень несладко. Враги вдруг заполонили весь берег, и жителям прибрежных поселков, привыкшим веками жить на одном месте, оказалось просто некуда бежать. Везде их настигали летучие отряды верблюжатников и либо убивали, либо брали в полон.

Часть наиболее отчаявшихся даже слиняла в горы, туда, где нет ни лодок, ни моря, где они будут чужаками, существующими на положении рабов. Впрочем, Леокай был умным малым, и он их принял. Уверен, не из-за человеколюбия, а имея в перспективе какую-то выгоду. Хотя приучить рыбаков и мореходов к землепашеству или работе в рудниках будет ой как не просто. Ну да зато, когда появилась необходимость послать отряд, дабы проследить путь врага и изучить перспективы его возвращения, Леокай быстро нашел экипажи для своих лодок и даже сами лодки. А последнее, полагаю, было намного труднее. Впрочем, зная жлобский и запасливый характер Кор’тека, не удивлюсь, что, даже удирая от страшных демонов, его соплеменники первым делом попрятали свои лодки и свое имущество, которое впоследствии Леокаю пришлось выскребать из них, как моллюска из раковины.

Затем я было раззявил пасть, чтобы выступить с ответной речью. И обломился — вместо этого пришлось выслушать версию наших приключений в изложении Лга’нхи, на правах Вождя взявшего нить беседы в собственные руки. Очень даже неплохо получилось, в смысле, послушать версию Лга’нхи о наших приключениях.

Что и говорить, а парень отдал мне должное, описывая все наши подвиги и приключения. Хотя на мой вкус, с чудесами в моем исполнении был явный перебор! Шехерезада какая-то получается, а я, блин, помесь старика Хоттабыча и доброго джинна, строящего города мановением пальца и создающего одиннадцать футбольных мячей вырыванием волоска из бороды.

Да и все мои мучения и размышления при продумывании планов, переживания, поиски ошибок, ожидание плохих результатов и сопутствующая всему этому нервотрепка, излагались фразой: «И тогда шаман Дебил спросил у духов, а духи ему ответили». И признаться, это было малость обидно.

Да и с невероятной крутостью наших воинов, повергающих целые армии во прах, а сами при этом почти не несущих никаких потерь, хоть это и было чистой правдой, тоже был явный перебор. Тот факт, что мы не упоминали потери союзников, а подчас забывали вспомнить и про их участие в битве, вообще-то, тут было делом обычным. Но без упоминания союзников фантастическая результативность наших побед вызывала вполне законное сомнение. Даже на роже недалекого Михкая начали вдруг пробегать какие-то искорки недоверия. И пару раз мне даже показалось, что он порывается усомниться в россказнях Лга’нхи. А усомниться в словах воина, а главное — Вождя! За такое тут не морды бьют, а головы раскалывают. И если эти дубины попробуют высказать хоть тень сомнения, наша мирная конференция мгновенно перерастет в кровавое побоище.

105