Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый - Страница 17

— Раз убил, значит, так надо было, — примиряющее высказался на это Лга’нхи. — Только почему ты с него скальп не снял? Зачем вражескую силу упустил?

Вот тебе, бабушка, и презумпция невиновности — даже соплеменники мне не верят.

— Да не убивал я этого урода! — рявкнул я на них. — Видно же, что это типичная подстава!

— Чего видно? — чуть ли не хором спросили они у меня. А потом Лга’нхи добавил: — А раз не ты, то почему же твоим кинжалом убили?

— А вот если я, допустим, возьму твой кинжал да ткну им (хотел сказать «Осакат», но почему-то не смог), вон, Мнау’гхо. Ты что скажешь, что раз кинжал твой, то и убил ты?

— А как же ты сможешь мой кинжал забрать? — усмехнулся на это Лга’нхи. — Да и увидят все, что не я это сделал.

— А если все спать будут, пьяные, и никто ничего не увидит?

— Хм… — На этот раз Лга’нхи с Осакат задумались надолго. А потом он спросил: — А зачем? Зачем кому-то убивать твоим кинжалом?

— Чтобы на меня подумали. (Вот уж не замечал раньше, что мой приятель настолько туп и не понимает банальных вещей.)

— Зачем кому-то делать, чтобы на тебя подумали? — Опять мой персональный доктор Ватсон ударился в жанр тупых вопросов. — Тот брат Царя Царей воином, конечно, плохим был, но рода хорошего. Можно с его смерти большую ману было взять и Славу. Зачем кому-то это все тебе отдавать?

— ??? — Вот тут уже конкретно завис я. С подобной точки зрения я все это как-то не рассматривал. В моем списке мотивов были и корысть, и зависть, и попытка устранить конкурента — все, что угодно, только вот не пополнение баланса маны. Потому сдержал рвущиеся из груди ругательства и смиренно выложил на суд экспертов свой список подозреваемых и мотивов. После чего вышеозначенные эксперты подвергли его суровой критике:

— Царь Царей не мог убить своего брата, потому как тот ему родня! Восточные, кабы они злились, напали бы на меня, зачем им какого-то брата Царя Царей убивать? Местные купцы? Они-то тут вообще при чем? Им ни до тебя, ни до убитого никакого дела нет. А на Бокти думать ты даже и не думай!!! Мы же с ним стока пива, вина и меда выпили! И вооще он правильный пацанчик, мокруха для него, как соплю вытереть, но на подставу он точно не пойдет.

В общем-то, с последним я и так был согласен. А вот с остальным… Попытался расспрашивать Лга’нхи, что он про тот вечер помнит, благо Вождь и братец оказался не то чтобы трезвенником, но скорее уж просто «нелюбителем». Вот молока он мог выжрать сколько угодно. А к вину и пиву относился с предубеждением — вкус ему, видите ли, не нравится. Так что алкоголь был для него заменой «волшебному компоту», которым нахрючивался наш торчок-шаман. Лга’нхи либо больше налегал на еду, если вечеринка была чисто дружеской, либо быстро выкушивал изрядную дозу и сидел, пытаясь словить чудесные видения, подсказывающие, как жить дальше. Так что обычно к концу пьянки он оставался самым трезвым из нас. Но то ли я не умею допрашивать, то ли свидетель из Лга’нхи неважный, но на этот раз он так ничего особенного и не заметил. Да. Пришли в кабак. Да, встретили Бокти со товарищи. А потом еще каких-то знакомых купцов из местных. Да, сначала мы пару кувшинов купили. Потом Бокти мошну растряс и пива взял. Потом снова мы, потом и купцы вроде как на кувшинчик-другой расщедрились. В общем, выжрали изрядную дозу. Потом подходили какие-то еще купцы, нет, я их не знаю, это ведь ты с ними говорил. Но к нам они не садились, просто выпили и отошли. Потом пришли девки с музыкантами. Музыканты играли, девки плясали. Он, Лга’нхи, выбрал одну, росточком повыше, и оттащил к задней стене на шкурах повалять. Вернулся спустя… короче, когда мы уже совсем никакие были. Кор’тек и трое купцов уже лежали под столом. Гит’евек еще одну девицу тащил куда-то на улицу, Бокти начал какую-то былину петь, а его никто не слушал. А ты, Дебил, тоже с одной в обнимку, прямо чуть ли не на столе. Кинжал? Да. Кинжал точно тогда у тебя еще был. Ты его той девице показывал и говорил, что можешь с его помощью ей какое-то колдовство сделать. Какое колдовство? То ли ип*пил*ляция, то ли интимстрижка. Говорил, после этого мужики за ней толпами ходить будут, такой она красивой станет.

— А мне? — обиженно возопила Осакат, услышав самое важное — насчет мужиков и «красивой». — Почему ты мне такое колдовство не делаешь?!

— Рано тебе, — буркнул я, чувствуя, как наливаются краской мои щеки и даже уши. — Вот выдадим тебя замуж, тогда и научу. И вообще, не лезь, когда старшие мужи разговаривают!

— Ага! — гневно навела она на меня свой разоблачающий пальчик, а в голосе прорезались явственные истерические нотки: — Как девкам своим непотребным, так не рано. А мне рано-о-о!

— Так ведь ты ж не девка какая-то, — попробовал я подойти с другой стороны, поскольку почувствовал, что Осакат закусила удила, найдя повод выразить все свои разочарования, страхи и усталость последнего времени в одной конкретной истерике. — Ты племянница и внучка Царей Царей, — продолжил я увещевающим голосом. — Тебе пристало вести себя гордо и сдержанно, вот как Леокай себя держит. И красота у тебя природная. Ее уже никаким колдовством не исправишь, в смысле, я хотел сказать, лучше уже не будет, колдуй — не колдуй. Э-э-э… Короче, ты у нас и без всякого колдовства красавица, вон Витек глаз от тебя оторвать не может!

Лесть, кажется, сработала. Осакат передумала истерить, довольно заулыбалась, при этом гордо выпрямила спину, будто сидит на троне. Но не удержалась и стрельнула глазами в сторону преданно таращегося на нее со стороны Витька. Маленькая стервочка уже оценила, какой эффект может оказывать на бедолагу, и теперь безнаказанно отрабатывала на нем свои секретно-изуверские женские приемчики.